О ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ ФУНКЦИЯХ СУДА
И СТОРОН В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
Мазюк Р. В.
канд. юрид. наук,
доцент кафедры уголовно-процессуального права
Восточно-Сибирского филиала
ФГБОУВПО "Российской академии правосудия"
(г. Иркутск)
Учение о функциях уголовного судопроизводства является одним
из наиболее противоречивых, а потому дискуссионных в теории российского
уголовного судопроизводства. В. В. Шимановский еще в 1965 году писал, что
«среди сторонников концепции уголовно-процессуальных функций отсутствует
совпадение точек зрения по целому ряду существенных моментов, например, о самом
понятии процессуальных функций, об их сущности, о количестве их в уголовном
судопроизводстве и т. п. Более того, в понятие даже одноименных функций
(функция обвинения, уголовного преследования) разные авторы нередко вкладывают
различное содержание»[1].
Не останавливаясь на многообразии мнений относительно понятия
уголовно-процессуальной функции, необходимо указать, что господствующим
подходом к определению функции в науке уголовного процесса является ее
рассмотрение как основного направления уголовно-процессуальной деятельности[2].
Незначительное снижение научного интереса к данной проблеме
обусловлено тем, что законодатель в новой модели уголовного судопроизводства в
УПК РФ отразил простейшую и идеализированную концепцию трех
уголовно-процессуальных функций: функции обвинения, функции защиты и функции
разрешения дела по существу. Как справедливо отмечает Л. В. Головко, «теория
функций», прежде имевшая важное, но сугубо доктринальное значение, ныне четко и
недвусмысленно закреплена в законе, став основой основ современной российской
процессуальной техники. Многолетней общественной полемике в литературе о
понятиях и видах уголовно-процессуальных функций положен конец, поскольку законодатель,
избрав один из возможных вариантов решения известной доктринальной проблемы,
взял на себя роль своеобразного арбитра в давнем научном споре»[3].
Представляется, что законодательная модель уголовно-процессуальных функций
является упрощенной, а потому подлежит пересмотру.
Нельзя не согласиться в этой связи с мнением Л. В. Головко
о том, что «закрепленная в ст. 15 российского УПК «концепция разграничения
процессуальных функций» есть не более чем частная научная теория, не только не
являющаяся в правоведении аксиомой, но даже не могущая претендовать на роль
универсальной научной теории». Рассмотрев несколько примеров противоречий в
действующем УПК РФ («Разве решение следователя или прокурора (органов обвинения
по новому УПК РФ) о прекращении уголовного дела не есть форма разрешения
уголовного дела? Разве собирание следователем доказательств (причем ex officio), свидетельствующих
об обстоятельствах, смягчающих наказание, исключающих преступность деяния и
т. д., не есть реализация процессуальной функции защиты или хотя бы
элемент этой функции?»), автор приходит к выводу, что «знаменитая «триада
процессуальных функций», будучи превосходным достижением абстрактного метода в
процессуальной науке и замечательно чувствуя себя на страницах учебников, где
она помогает начинающим изучать уголовное судопроизводство студентам освоить
процессуальную материю, никак не годится для конструирования конкретных
институтов в том типе процесса, к которому принадлежит процесс отечественный»[4].
Это в свою очередь влечет нелогичность и
непоследовательность в реализации законодательного регулирования
процессуального статуса отдельных участников уголовного судопроизводства,
невозможность полноценного использования ими своих прав и, в итоге, снижение
эффективности уголовного судопроизводства, невозможность реализации им своего
назначения.
Критика концепции «трех процессуальных функций», между тем,
не приобрела всеобщий характер, а встречается в работах отдельных
процессуалистов. Так, М. Кирсанов логично отмечает, что
«неопределенность в понятии и содержании уголовно-процессуальных функций влечет
за собой попытки свести назначение отдельных органов и лиц, участвующих в
уголовном процесса, к односторонней деятельности, без учета их роли в
государстве в целом. Особенно эти тенденции проявились в отношении прокуратуры
России, когда в проектах уголовно-процессуального законодательства появлялись
предложения по отнесению прокуратуры исключительно к категории органов
уголовного преследования»[5].
В свою очередь И.Ю. Таричко приходит к выводу о том, что
«можно констатировать наличие в уголовно-процессуальной науке полноценной
теории уголовно-процессуальных функций. Вместе с тем, несмотря на
неослабевающий интерес ученых к одноименной уголовно-процессуальной сфере,
отмечаем отсутствие исследований, направленных на дальнейшее развитие данной
теории в контексте существенно изменившейся функционально-типологической модели
уголовного процесса России. Большинство последних публикаций посвящены
отдельным направлениям уголовно-процессуальной деятельности, что не дает
целостной картины функционального содержания современного отечественного
уголовного судопроизводства»[6].
Ю.Ю. Воробьева полагает, что в условиях законодательного
закрепления состязательности сторон «необходимо
разработать такой порядок судопроизводства по уголовным делам, который
бы в полной мере отвечал требованиям разделения процессуальных функций
обвинения, защиты и разрешения дела. В
настоящее время видится два пути решения данной проблемы – наделить
сторону защиты правом так называемого «параллельного
расследования», либо пойти по пути французского
и дореволюционного российского законодателя и ввести в процесс фигуру следственного судьи (судебного следователя)»[7].
Таким образом, вплоть до сегодняшнего времени теория
уголовно-процессуальных функций подвергалась редкой и недостаточно
аргументированной критике. Преимущественно исследователи уголовного
судопроизводства предлагали совершенствовать процессуальное положение отдельных
участников со стороны обвинения и защиты, не предлагая новой концепции
процессуальных функций. Авторами осуществлялись попытки предложить свои
наименования отдельных функций, попытки расчленить функции на более узкие и так
далее. Однако данные предложения носили исключительно теоретический характер,
не были сформулированы в виде конкретных предложений по совершенствованию норм
УПК РФ и, соответственно, не могли оказать влияние на практическую
эффективность производства по уголовному делу.
Одним из последних научных исследований является диссертация
на соискание ученой степени доктора юридических наук Д.М. Беровой «Основы
теории функционализма в уголовном судопроизводстве», в котором диссертантом
предложено авторское учение о функциях. Так, следует полностью согласиться с мнением
Д.М. Беровой о том, что «процедура уголовного
судопроизводства, предложенная законодателем, столкнулась
с теоретическим непониманием и даже отторжением отдельных процессуальных
институтов, с неготовностью правоприменителя воспринять двуединое назначение
уголовного процесса (с целью защиты прав и законных интересов лиц и
организаций, потерпевших от преступлений, и защиты личности от незаконного и
необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод) и
состязательную форму судопроизводства, предполагающую строгое разделение
уголовно-процессуальных функций на функции обвинения, защиты и правосудия.
Отсутствие четких концептуальных представлений о содержании функций,
осуществляемых участниками уголовного судопроизводства, привело к проблемам
регулирования их процессуальной деятельности, к дисбалансу всего
уголовно-процессуального регулирования»[8].
Исходя из традиционного понимания
уголовно-процессуальной функции как направления (вида) уголовно-процессуальной
деятельности, осуществляемого уполномоченными на то субъектами и преследующего
достижение определенных целей, реализующих назначение уголовного
судопроизводства, Д.М. Берова предлагает выделять «общие
уголовно-процессуальные функции, а также функции субъектов
уголовно-процессуальной деятельности»[9].
К общим Д.М. Берова относит три
основные функции – обвинения, защиты и правосудия. При этом автором выделяются
подфункции для каждой из основных функций.
Подфункциями функции обвинения
являются:
1. Уголовное преследование.
2. Обвинение (в узком смысле
слова).
3. Обоснование ранее
предъявленного обвинения.
К подфункциям функции защиты
автор относит:
1. Участие в доказывании.
2. Оспаривание (опровержение)
обвинения.
3. Деятельность по защите иных
прав и законных интересов подозреваемого и обвиняемого (не связанных с
обвинением).
Суд, помимо основной функции
правосудия, осуществляет также следующие функции:
1. Контрольную
функция.
2. Корректирующую
функцию.
3. Реабилитирующую
функцию.
4. Организационную
функцию, которая разделяется на две подфункции – распорядительную и штрафную
(карательную).
5. Превентивную
(воспитательно-предупредительную) функцию.
6. Функцию по
принятию мер по обеспечению возмещения вреда, причиненного преступлением, либо
возможной конфискации имущества, кроме того, суд выполняет функцию обеспечения
прав участников уголовного судопроизводства.
Наряду с основными в уголовном
судопроизводстве, по мнению Д.М. Беровой, существует система других
функций: «Прежде всего, необходимо выделить сквозную (комплексную) функцию –
охрану прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве. … Иные
функции, выполняемые параллельно с основными, можно отнести к категории
побочных. Их, в свою очередь, следует разграничить
на две категории – процессуально совмещенные, то есть, выполняемые в рамках той
же процедуры, например, превентивная (воспитательно-предупредительная) функция
суда, и процессуально разделенные, реализуемые отдельно, в ином процессуальном
порядке, как корректирующая функция суда,
осуществляемая в стадии исполнения приговора. … Среди побочных функций можно
выделить категорию сменяющих функций, то есть осуществляемых после завершения
основной, например, упомянутая корректирующая функция суда, которая
осуществляется после того, как выполнена функция правосудия и прямо с ней никак
не связана. … В числе иных побочных функций можно отметить
принятие мер по обеспечению вреда, причиненного преступлением, либо возможной
конфискации имущества, организационную функцию и другие. … Кроме побочных
функций можно выделить еще вспомогательные – выполняемые иными участниками
уголовного судопроизводства (свидетель, эксперт и др.)»[10].
Предложенная Д.М. Беровой система функций, безусловно,
представляет результат длительного, глубокого и скрупулезного исследования,
отражающего все существующие на сегодняшний день мнения и теории об
уголовно-процессуальных функциях. Однако, думается, «учение» Д.М. Беровой
не отражает главной особенности современного уголовного судопроизводства – диспропорционализма
в реализации функций обвинения и защиты на различных стадиях уголовного
судопроизводства. Более того, автором не отражена специфика реализации
уголовно-процессуальных функций при особых производствах по уголовному делу, в
частности, при особых порядках судебного разбирательства. Очевидно, что функции
как сторон уголовного судопроизводства, так и суда при особых порядках
судебного разбирательства видоизменяют свою векторную направленность и
содержание.
Таким образом, в настоящее время едва ли можно делать вывод
о существовании в уголовно-процессуальном праве завершенной, непротиворечивой,
общепризнанной теории функций уголовного судопроизводства. Как представляется, разработка
современного комплексного учения о процессуальных функциях должна
осуществляться не только в соответствии с догматическим пониманием принципа
состязательности, но и с учетом исторических закономерностей его формирования и
развития в условиях отечественного уголовно-процессуального права, реальным
воплощением принципа состязательности в уголовном судопроизводстве зарубежных
государств, а также особенностями правовой системы, правовой культуры и
правового сознания в Российской Федерации.
[1] Шимановский В. В. К вопросу о процессуальной функции
следователя в советском уголовном процессе // Известия вузов. Правоведение. –
1965. – № 2. – С. 175.
[2] См. подр.: Якуб М. Л. О понятии процессуальной
функции в советском уголовном судопроизводстве // Известия вузов. Правоведение.
– 1973. – № 5. – С. 83-84; Нажимов В. П. Об уголовно-процессуальных функциях //
Известия вузов. Правоведение. – 1973. - № 5. – С. 73; Мотовиловкер Я. О.
Основные уголовно-процессуальные функции. – Ярославль: Изд-во Яросл.. гос.
ун-та, 1976. – С. 5 – 23; Общественные и личные интересы в уголовном
судопроизводстве / Науч. ред. проф. Л. Д. Кокорев. – Воронеж: Изд-во Воронеж.
ун-та, 1984. – С. 129; Карташов В. Н. К вопросу о функциях в уголовном процессе
// Категориальный аппарат уголовного права и процесса. – Ярославль: Изд-во
Яросл.. ун-та, 1993. – С. 50; Зинатуллин Т. З. Дефиниция
уголовно-процессуальной функции в науке российского уголовного процесса //
Пятьдесят лет кафедре уголовного процесса УрГЮА (СЮИ): Мат-лы Межд.
науч.-практ. конф., Екатеринбург, 27-28 янв. 2005 г . В 2 ч. -
Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. ун-та, 2005. – Ч. 1. – С. 339.
[3] Головко, Л. В. Новый УПК РФ в контексте сравнительного
уголовно-процессуального права // Государство и право. – 2002. – № 5. – С. 5.
[4] Головко, Л. В. Новый УПК РФ в контексте… ‑
С. 54-55. О совмещении функций на предварительном следствии также см.:
Карпухин, А. Д. Уголовное преследование и защита на предварительном
следствии / А. Д. Карпухин // Российский следователь. – 2003. –
№ 2. – С. 17-19.
[5] Кирсанов М. Понятие процессуальных функций.
Процессуальная функция обвинения // Труды российских ученых. – 2008. – № 3. –
С. 42.
[6] Таричко И.Ю. Теория уголовно-процессуальных функций:
ретроспектива и реалии // Вестник ОГУ. – 2008. – № 3. – С. 66.
[7] Воробьева Ю.Ю. К
вопросу о видах и назначении уголовно-процессуальных функций // Вестник ОГУ. –
2006. - № 5. – С. 13.
[8] Берова Д.М. Основы теории функционализма в уголовном
судопроизводстве: Автореф. дисс. … докт. юрид. наук. – Краснодар, 2011. – С.
3-4.
[9] Берова Д.М. Указ. соч. – С. 14.
[10] Берова Д.М. Указ. соч. – С. 16-17.
Комментариев нет:
Отправить комментарий